Смерть волкам. Книга 2 - Анна Чеблакова

– Не обращай внимания, – хрипловато проговорил он. – Что-то на меня накатило. Иногда так бывает. Старею, наверное.

– Тебе не стоило так разговаривать с Пёсьей головой, – смущённо сказал Тальнар.

Аврас помрачнел, в его глазах мелькнуло уже знакомое гневное выражение:

– Я сам разберусь, что мне стоит делать, – резко ответил он.

– Не сердись, – поспешно сказал Тальнар, протягивая руку и касаясь его рукава. – Я ничего такого не хотел сказать, просто я уже привык к таким вещам.

– Привык? Я в твои годы уже знал, что привыкать не следует ни к чему. Тебе совсем наплевать на то, как к тебе относятся?

– По большому счёту да, – пожал плечами Тальнар. – Что бы я ни сделал, всегда найдутся те, кто будет оскорблять и ненавидеть, но что мне до них? Меня волнует только то, как ко мне относятся те, кого я люблю.

– И многих ты любишь?

– Нет. Только Зайчишку и тебя.

Аврас искривил рот в своей обычной ухмылке.

– Не слишком-то привязывайся ко мне и к ней, Тальнар. Сейчас можно быть уверенным только в одной вещи: в том, что рано или поздно каждый из нашей стаи умрёт, и виноват в этом будет Кривой Коготь.

Тальнар вытаращился на него. Аврас усмехнулся.

– А ты думал, я от него в восторге? Я ведь стал оборотнем так же рано, как и ты. Кривой Коготь, наверное, не планировал меня обращать – ведь и ему иногда нужно просто нажраться сырого мяса и напиться крови. Но я выжил, хотя у меня с шеи, вот тут, – он помахал рукой над более светлым, слегка стянутым у краёв, участком кожи на своей шее, который Тальнар всегда принимал за след от ожога, – был сорван здоровенный кусок, так что видна была артерия.

Тальнар поёжился от страха, представив себе это зрелище.

– Как же ты выжил? – тихо спросил он. Аврас снова усмехнулся:

– Не знаю. Наверное, мне просто не захотелось умирать. Обидно было помирать именно тогда, когда жизнь наконец стала налаживаться…

Аврас вытер лоб рукой и продолжил рассказывать:

– Я жил в Антьене. Мне было двенадцать лет. Я был сиротой, малолетним преступником. Бродяжил, воровал, примыкал к бандам таких же сопляков-беспризорников. Но однажды меня загребли – ночью мы с двумя моими приятелями решили ограбить магазин. Те двое смылись, а меня сцапали. Полицейские поволокли меня в участок, но по дороге я убежал… а дело происходило неподалёку от вокзала. Я бросился прямо туда, и заскочил в теплушку одного маленького поезда, который уходил на восток, к границам Антьены.

Аврас тихо рассмеялся горьким и усталым смехом, потёр пальцами уголки рта.

– Ты хоть представляешь себе, Тальнар, что такое теплушка?.. Сейчас такие поезда уже не ходят, а тогда, тридцать с лишним лет назад, их было много. Старые, деревянные, ветер по щелям, один вагон рассчитан на двадцать человек, а набивалось пятьдесят. Курят, блюют, матерятся так, что уши сворачиваются, дети орут, крестьяне тут же везут коз, свиней, кур… Вонь невыносимая, дерьмо, грязь, летом – пекло, зимой – холод… Товарняк, на котором мы ехали в Гарду, по сравнению с этим – рай.

Аврас ненадолго замолчал, потом снова заговорил, и голос его звучал мягко и в то же время – неуверенно, как будто Аврас сочинял свой рассказ на ходу:

– В том вагоне я познакомился с одним парнишкой. Он был старше меня на шесть лет, ему было уже восемнадцать. Он был немного похож на тебя. У него тоже были светлые волосы и серые глаза, он был худенький, смазливый, был неплохо одет… Этакий примерный мальчик из университета. Как сейчас помню: стоит он, зажавшись в угол, прижимает к себе туго-туго набитый портфель… а глаза, как у загнанного зверька – испуганные, отчаянные. Меня как будто что-то бросило к нему. Мы познакомились, разговорились. Выяснилось, что он сбежал из дома и пробирается сейчас в Бернию. А потом мы решили, что будем идти вместе. И так мы странствовали с ним вместе по этим землям. Целых шесть лет, Тальнар, шесть лет мы бродили по Бернии. Иногда мы останавливались где-то, находили работёнку. Но тут разгоралась новая война, и мы снова срывались с места, шли всё дальше и дальше, пока не пришли в один городок под названием Донирет. Мне было уже восемнадцать, ему – двадцать четыре. Там-то это и случилось – на меня напал оборотень. Кривой Коготь.

– И что сказал твой друг?

– Ничего не сказал. Я пришёл в себя в каком-то подвале, где эта тв… где вожак прятался от людей. Оказывается, это он меня туда притащил. Он перевязал мне раны и сказал, что ему такие смельчаки нужны… Что ещё мне оставалось делать? В тот же вечер я ушёл из Донирета. Не знаю, что подумал мой друг. Да и что с ним теперь? Быть может, его и в живых уже нет…

Тальнар хотел, чтобы Аврас продолжил рассказывать, но тот замолчал. Теперь молодой оборотень понимал, почему Аврас стал его союзником. Помолчав, он нерешительно спросил:

– А что ты думаешь о Морике?

– Психопатка, больше никто, – пожал плечами Аврас. – Она не такая умная, как Коготь, но зато злая, как чёрт, и умеет заставлять всех делать так, как она хочет.

– И как думаешь, хорошая из неё получилась атаманша?

– Вот послезавтра и увидим. Иди лучше спать.

Тальнар последовал этому совету – он уже очень устал. Улегшись на пол и укрывшись плащом, он очень скоро заснул.

3

Тальнару не понравился Тенве. Он был меньше, чем Станситри, некрасив и беспорядочен, ужасно грязен и всё в нём дышало запустением и депрессией. Штукатурка отваливалась от домов кусками, деревянные крыши служили почвой для мха, а немногие жестяные кровли были рыжими от ржавчины. Несколько центральных улиц были заасфальтированы, но судя по их состоянию, произошло это лет пятьдесят назад – от асфальта остались лишь фрагменты, между которыми чернела грязь и пробивалась молодая трава. Прямо по улицам бродили козы – судя по виду, дальние родственники той дикой красотки, которую вчера подстрелил Аврас, но вид у большинства из них был унылый и истощённый.

Аврас оказался прав: в городе хватало бродяг. Большинство из них сидело у домов, которые выглядели заброшенными (хотя на самом деле заброшенными были далеко не все), и дремали, уткнув лица в засаленные воротники старых курток, либо смотрели на улицу усталыми тусклыми глазами. Перед многими из них на земле или асфальте стояли блюдца или кружки, а то и расстеленная тряпка или газета – для милостыни. Но редкие прохожие предпочитали не обращать на них внимания, либо поглядывали на них мрачно и неодобрительно.

В городе, кроме них, было ещё несколько оборотней. Трое посланников разбрелись, чтобы отыскать их. Пёсья Голова с его отвращением к людям отправился бродить по окраинам, Аврас и Тальнар добрались до центра и там разошлись.

Тальнар миновал центр города и вышел к окраинному кварталу. Сразу же, по тишине, а может, по особенному запаху, свойственному покинутым домам, он понял, что здесь больше никто не живёт. Дома, из которых съехали обитатели, производили гнетущее и при этом завораживающее впечатление: казалось, что из их пустых окон на тебя смотрит кто-то невидимый. В конце улицы стоял большой дом, крыша которого совсем провалилась, но двухэтажный корпус, судя по виду, собирался простоять ещё добрый пяток лет.

Тальнар подошёл ближе. Чутьё подсказало ему, что внутри дома находится оборотень, и Тальнар не усомнился в том, что это Аврас. Его друга всегда влекло к заброшенным домам, где он мог найти что-нибудь, на его взгляд, ценное. Тальнар подошёл к дому и открыл дверь. Она подалась трудно, но без скрипа. Он вошёл внутрь и сразу же упёрся носом в стену – за дверью был крохотный пятачок пола, от которого вниз влево вела лестница. Тальнар посмотрел из-за стены вниз, через перила, и имя Авраса замерло на его губах, так и не сорвавшись с них.

Внизу, за заваленным газетами столом, сидел оборотень, но это не был его попутчик. Голова его была склонена и вдобавок почти целиком скрыта под капюшоном грязной голубой ветровки. Но руки, одна из которых подпирала лоб, другая постукивала пальцами по столешнице, были такими маленькими и тонкими, что Тальнар предположил, что внизу сидит женщина или девушка. Она явно не услышала, как стукнула дверь.

Может, это кто-то из стаи Морики, подумал Тальнар, гадая, стоит ли окликнуть её или спуститься, как вдруг девушка перестала стучать пальцами по столу. Она замерла, прислушиваясь, и Тальнар понял, что она почувствовала оборотня.

Он не успел ничего предпринять и даже подумать. Она вдруг быстро отняла руку ото лба и подняла голову. Какую-то долю секунды они смотрели друг на друга, а потом Тальнар вылетел из дома и бросился бежать, как напуганный мальчик.

Только пробежав опрометью, не разбирая дороги, несколько улиц, он налетел на какой-то забор, и, задыхаясь и дрожа, привалился к нему, почти падая на колени. Лицо девушки всё ещё стояло перед его внутренним взглядом – причудливо изменившееся и в то же время такое знакомое. Он всё ещё видел бледно-зелёные – даже на таком расстоянии сумел разглядеть цвет – глаза, которые Морика, по её словам, выколола три с половиной года назад.